Дискредитация врачей в России приняла угрожающие масштабы: еще немного – и система здравоохранения начнет обваливаться. С разницей в четыре дня этот прогноз обсуждали недавно в Государственной думе и на конференции «Ковалевские чтения» в Екатеринбурге, где врачи, чиновники и юристы пытались найти общий язык и точку опоры.
Агрессивное большинство
Пациенты все чаще жалуются на врачей. В 2017 г. Следственный комитет РФ зарегистрировал 6050 заявлений и возбудил по ним 1790 уголовных дел – в 2,3 раза больше, чем в 2016 г., и в шесть раз больше, чем в 2012 г. На упреки медицинских работников в усилении репрессий следователи отвечают, что до суда доходит всего 11–12% дел – в целом это соответствует общей практике. Однако последствия не заставили себя ждать. Эксперты Комитета Госдумы по охране здоровья отмечают, что студенты медицинских вузов неохотно выбирают специальности, связанные с повышенными рисками – хирургические, акушерско-гинекологические, реанимационные, а врачи не берутся за операции, исход которых вызывает опасения. Это значит, что отношения «врач – пациент» стали психологически нездоровыми, считают наблюдатели. Причина тому – высокая агрессия в обществе. «Пациент имеет право на уважительное отношение со стороны медицинских работников, но обязанностей у него нет, если не считать правил поведения в больнице, нарушение которых ему ничем не грозит, – говорит гендиректор компании «Факультет медицинского права» Полина Габай. – В итоге мы получаем театр абсурда. В 2016 г. в Новосибирске был случай, когда сын пациентки избил врача травмпункта, после чего администрация медицинского учреждения объявила врачу выговор, посчитав, что тот нарушил кодекс профессиональной этики. Получается, травматолог должен был подставить вторую щеку».
Есть, впрочем, и другая точка зрения. По мнению Максима Стародубцева, главы общественной организации «Здравоохранение», защищающей интересы потребителей медицинских услуг, врачи много лет боролись с защитой пациентов страховыми компаниями. «Медицинские работники недальновидно зачистили поляну квалифицированного надзора, заинтересованного в качестве врачебной помощи, – говорит он. – Это касалось и разбирательств в судах с акцентом на ответственность юрлица (больницы). Но свято место не пустует – теперь страховщиков сменили следственные органы, которые и активизировали запрос населения на справедливость. Но административному медицинскому лобби это выгодно, поскольку ответственность, теперь уже уголовную, несет конкретный врач».
Спасение врачей, оставшихся один на один с прокуратурой и Следственным комитетом, становится делом рук самих врачей.
Следствие окончено, забудьте
В структуре СК РФ появятся отделы по расследованию врачебных ошибок – такой приказ председатель комитета Александр Бастрыкин подписал в ноябре прошлого года. Намерения ведомства врачи считают опасными – медицина стала единственной профессиональной сферой, которую правоохранительные органы берут под особый контроль. «Решение Следственного комитета уникально и беспрецедентно, – говорит глава «Клинического института мозга» (Екатеринбург) Андрей Белкин. – Как только в СК создадут новые отделы, их придется обеспечивать работой. Значит, уголовных дел станет больше – не успеем оглянуться, как для врачей начнут строить отдельные колонии. Наверное, это кому-то нужно. Вопрос – кому?»
В 2015–2017 гг. уголовные дела, где фигурантами были врачи, возбуждали в основном по ч.2 ст.109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения обязанностей), ст.298 (оказание медицинских услуг, не отвечающих требованиям безопасности) и ч.2 ст.293 (халатность, повлекшая смерть потерпевшего по неосторожности). Однако следователи считают, что эти нормы допускают разные интерпретации. Чтобы избежать правовых коллизий, СК РФ предложил дополнить Уголовный кодекс статьями, рассчитанными только на медицинских работников – 124.1 (ненадлежащая медицинская помощь, повлекшая смерть или тяжкий вред здоровью человека) и 124.2 (фальсификация документов и биологических материалов). «В действующей редакции УК РФ не предусмотрена ответственность медицинских работников за сокрытие фактов преступного ненадлежащего оказания медицинской помощи самим медицинским работником, – поясняет руководитель отдела криминалистического сопровождения следствия ГУ криминалистики Следственного комитета РФ (Екатеринбург) Эдуард Иванов. – Между тем нередки случаи фальсификации медицинских документов, уничтожения или подмены биологических материалов, которые помогают врачам избежать ответственности».
Обе статьи предусматривают ответственность врачей за смерть плода – «внутриутробно развивающегося человеческого организма с девяти недель до рождения». Эксперты Национальной медицинской палаты считают это неприемлемым. «Плод не должен быть субъектом права, хотя Следственный комитет считает иначе, – говорит президент НМП Леонид Рошаль. – Тогда давайте сделаем субъектом права сперматозоид и яйцеклетку, и круг замкнется».
В ответ следователи ссылаются на практику зарубежных стран, «имеющих схожее с российским законодательство», и заверяют, что хуже никому не будет.
Политически удачный кейс
Новым «делом врачей» называют случай с Еленой Мисюриной, руководителем гематологической службы московской ГКБ № 52. В 2013 г. пациент, которому она делала трепанобиопсию, скончался от потери крови. В 2015 г. Следственный комитет возбудил уголовное дело по ст.109 УК РФ. Когда истек срок давности, дело переквалифицировали на ст.238 ч. 2 п. «в», подразумевавшую, что тяжкий вред здоровью пациента нанесен с умыслом. Решение районного суда Москвы, приговорившего Елену Мисюрину к двум годам лишения свободы в колонии общего режима, вызвало протест врачей, пациентов и общественных деятелей. Прокуратура, которая прежде поддерживала позицию следствия, приговор обжаловала. По версии директора благотворительного фонда «СПИД.ЦЕНТР» Антона Красовского, сработал административный ресурс. «Сергей Собянин лично попросил председателя Мосгорсуда Ольгу Егорову отменить приговор Елене Мисюриной, – уверяет он. – Это стало возможным благодаря давлению общественности – приближались выборы мэра Москвы, а все городские больницы и поликлиники отказывались работать из-за обвинительного приговора Мисюриной».
Однако этот случай нельзя считать типичным, говорит адвокат АК № 22 «Гражданские компенсации» (Нижний Новгород) Ирина Фаст. По ее мнению, для врачей в этом деле были все составляющие политически удачного кейса – сложная медицинская манипуляция, опытный врач, индивидуальные особенности пациента и реальный тюремный срок. «Но основная масса приговоров, вынесенных в связи с грубейшими дефектами при оказании помощи (многие из них – в особом порядке), предусматривает для врачей условные сроки или ограничение свободы, – уточняет она. – При этом материальная ответственность врача обычно сводится к компенсации морального вреда, иногда – к выплатам по потере кормильца, и речь обычно идет о небольших суммах».
Главную сложность адвокаты пациентов усматривают в том, что медицинская экспертиза редко позволяет установить причинно-следственную связь между действиями врача и негативными последствиями для здоровья больного, в том числе из-за корпоративной солидарности медицинских работников.
День независимости
Единых принципов судмедэкспертизы в России нет, указывают юристы. «Это значит, что Следственный комитет будет назначать независимую экспертизу, пока не получит данных, которые ему необходимы», – считает директор Института экономики здравоохранения ВШЭ Лариса Попович.
В Магнитогорске, где после операции в клинике пластической хирургии умерла пациентка, заключение экспертов о причине смерти появилось через три года. В апреле 2018 г. районный суд приговорил хирурга и анестезиолога к двум годам колонии общего режима (позже срок сократили). «В обвинительном заключении по делу я увидела только голословные утверждения, – отмечает доцент Уральского государственного юридического университета Татьяна Кондрашова. – Там не говорится, что анестезиолог предвидел последствия своих неправильных действий, и мы не знаем, как он эти последствия оценивал. Кто скажет, что это было – прямой умысел, косвенный умысел или легкомыслие?» При этом, отмечает юрист, после случая со смертельным исходом анестезиолог еще шесть лет занимался врачебной практикой – от работы его не отстраняли.
С тем, что независимая экспертиза, свободная от корпоративного влияния врачей, окажется полезной, соглашаются и медицинские работники, и чиновники, и юристы, но все они представляют ее по-своему.
Нацмедпалата создавала независимую профессиональную экспертизу четыре года. Леонид Рошаль считает ее одной из лучших в мире. «Мы ориентировались на немецкий опыт, когда во главе комиссии стоит не врач, а судья или опытный юрист, чтобы исключить конфликт интересов, – говорит он. – Все поступающие документы обезличиваются и рассматриваются экстерриториально. Система работает. К нам сейчас обращается Следственный комитет, суды, защитники. Но все это очень медленно оформляется в виде закона».
В ответ замминистра здравоохранения РФ Олег Салагай, заверил, что Минздрав работает над поправками к проекту закона. Есть вероятность, что заинтересованные стороны сумеют уже договориться.
Источник: medvestnik.ru